Форум » Авалон » Бездна забвения » Ответить

Бездна забвения

Chance: «…жизнь – это нечто очень похожее на берег Токийского Залива. Все идет своим чередом. Волны постоянно выбрасывают на берег странные, ни на что не похожие вещи. Одна из них - Я, другая - ТЫ. Некоторое время мы проводим на берегу, быть может, совсем близко друг к другу, а потом эта вонючая мутная жижа проводит своими холодными пальцами по песку, снова забирая нас с собой… Иногда некоторые исчезнувшие предметы, как мне кажется, могут снова очутиться на берегу по воле капризного течения.» Роджер Желязны, «Остров мертвых»

Ответов - 34, стр: 1 2 All

Chance: Ныряющие в Бездну не всегда выныривают, и из двоих, отправляющихся на лов, порой возвращается лишь один, а порой – ни одного. В этот раз из Бездны вернулось трое: Сиэй из Дома Удящих-на-Живца и Эни из Дома Птенцов Дракона бережно поддерживали человеческую фигуру, похожую своей неподвижностью на изваяние. Провожаемые изумленными взглядами, они прошли сквозь череду путей и Отражений и остановились на залитом солнцем лугу, служившем входом в самый опасный из Домов Хаоса – Дом Рассекающих Пути.

Helena: На внутренних витках Дома Рассекающих редко можно было услышать простое человеческое, или непростое демоническое слово. Частые (и нередко вынужденные) браки с Неназываемыми наложили свой отпечаток на Дом и принадлежащих к нему. Слишком часто используя слова как оружие, здесь привыкли относиться к ним если не с недоверием, то с тем уважением, которого хорошее оружие и заслуживает. Не забывая при этом и об опаске - случайно упущенное слово, как и меч, выхваченный из рук, легко может обратиться против бывшего хозяина. Однако, это не значит, что размеренная деятельность "конторы" протекала в полной тишине. По виткам метались, сталкиваясь и огибая друг друга, мыслеобразы, а их хозяева редко могли удержаться от того, чтобы не наградить своего посланца звуковым сопровождением. Да и музыка здесь была популярна едва ли не больше, чем во всем Хаосе вместе взятом. Правда, музыка сугубо инструментальная - мало у кого из работающих здесь находилось время и желание вслушиваться в разноязычные тексты. Поговаривали, что сама глава Дома такую любовь к музыке поощряла. И даже секретарь ее и первый помощник стал таковым лишь благодаря виртуозному владению флейтой. Или даже... впрочем, "поговаривали" здесь неуместно. О вдове бывшего главы предпочитали не говорить, а думать, да и то с оглядкой. Сама же Хелена мало беспокоилась о том, что о ней думают. Во всяком случае в данный момент. Хел работала, или, как она сама предпочитала это насмешливо называть - "лепила мозаику", и данный процесс поглощал ее внимание без остатка. Сам умственный труд, а не его результаты, редко заметен постороннему глазу, однако, леди Хел обычно было недостаточно мысленных построений. Женский каприз то был, или четко выстроенная система, но глава Рассекающих любила работать с овеществленными "мыслями". В центре обширного ее кабинета, переливаясь различными цветами и подрагивая гранями, зависли сотни мыслеобразов. Сама же хозяйка, неторопливо прогуливаясь в человеческом облике вокруг этой, нестройной пока, композиции, то меняла разноцветные "игрушки" местами, то подзывала к себе некоторые из них, чтобы после внимательного изучения изменить на полтона цвет или чуть сместить грань, после чего исправленный мыслеобраз возвращался обратно, чтобы слепиться гранями с другими, теперь подходящими. Сумбурная мешанина в центре комнаты постепенно обретала вид пусть еще незаконченной, но целостной уже композиции, в сюрреалистических линиях которой проступала гармония идеи. Полностью поглощенная своей работой, Хелена не сразу заметила, что один из мыслеобразов, попавшийся ей под руку, не крутился изначально в центре кабинета в компании других, а только что без спросу влетел в помещение. Пробежав пальцами по его граням, женщина нахмурилась и, послав своему секретарю мысленное пожелание отправиться куда подальше в Бездну, уже собиралась его распылить, но остановилась, в раздражении скривив губы. Необходимый настрой для работы был нарушен, внутреннее звучание овеществленной идеи притихло, борясь с возникшим внезапно диссонансом. Раздражение требовало выхода, и отнюдь не в работе. Смирившись с необходимостью сделать перерыв, Хел последний раз взглянула на неоконченную работу, запечатлевая в уме необходимые связи и построения, и небрежным взмахом руки ее ликвидировала.

Helena: - Терцен? - Да, миледи. Змееглазый возник рядом словно ниоткуда. Эта его особенность внезапно появляться и исчезать стоило нервов многим, но Хел к ней давно привыкла, так же как и приучила себя не вздрагивать, обнаружив вдруг, что при очередном шаге чуть ли не впритык упирается в своего секретаря. - И что это значит? - женщина щелкнула пальцами, стряхивая словно прилипшее к ногтю послание Терцена. Вопрос отнюдь не праздный, и тем более не риторический - змееглазый имел привычку выражаться загадочным образом. Хел не раз шутила, что его сообщения стоит делить на десять, или на столько же умножать, в зависимости от важности проблемы. - Думаю, лучше вам самой взглянуть, - нейтрально отозвался секретарь, привычно уходя от прямого ответа. - Занятный улов. Улов действительно был необычным. Хел напрасно пыталась припомнить, вылавливали ли в Бездне до этого живых существ (если речь не шла о порождениях самой Бездны, конечно). А в том, что нынешний улов жив, хотя и странно неподвижен, было заметно с первого взгляда. Со второго взгляда путем нехитрых магических манипуляций выяснилось, что сохранять жизнь улову позволяет необычное защитное заклинание, природа которого была Хел неизвестна. Не полагаясь на свои магические умения, Хелена вопросительно глянула на секретаря, но тот лишь отрицательно покачал головой. Забавно. Терцен был магом не из последних. Не особенно силен в практике, но в разнообразности теоретических знаний мог дать фору многим из признанных мастеров. Тем более забавно, что необычное защитное заклинание, не смотря на свою силу (а сила его была очевидна, раз сохранила подопечную в бездне), снималось достаточно просто. Своеобразный вид магии крови? Это бы объяснило, почему неподвижная находка Ныряющих в Бездну была обнажена. Магия крови защищает только кровью обладающего, а вещи или одежда как объект защиты не рассматриваются, и потому вполне могли быть поглощены Бездной. Если только не предположить, что женщина попала туда, откуда ее выловили, именно в том виде, в котором и находилась. Впрочем, зачем гадать, когда можно просто расспросить сам «улов». - Займись, - коротко кивнула Хел секретарю. Тот, все так же молчаливо подхватил неподвижное женское тело нитями Логруса и, нащупав ближайший переход, переместился вместе со своей ношей в одну из комнат в необитаемом витке Дома.


Dinara: Ощущение было странным – как будто кто-то аккуратно и размеренно тер мозг о наждачную бумагу. Словно чья-то невидимая рука с мнимой мягкостью осторожно провела по поверхности сознания, потом начала плавно и неторопливо проникать все глубже и глубже… и наткнулась на неожиданное препятствие. Краткая пауза – и снова равномерное трение на задворках сознания, постепенное продвижение от периферии к центру… и опять стена. Но на этот раз вместо того, чтобы отступить, неведомая сила попыталась надавить на возникшую преграду. Безуспешно. Снова перерыв, очередное аккуратное вторжение – и следом за ним резкий рывок. Потом еще и еще. Никаких последствий. Если не считать того, что сознание начало постепенно пробуждаться, фиксируя собственные ощущения. А потом все прекратилось, и ожидание снова заполнило безвременную пустоту вечности. ...Пространство сжималось и разжималось, вертелось и танцевало перед глазами. Отличить субъективное восприятие от реальности было невозможно. От плясавших вокруг разноцветных искр, от мерцания, источник которого определить не удавалось, от непрерывных колебаний и неустойчивости всего, на что бы ни упал взгляд, закружилась голова. В этот момент сознание обнаружило, что оно не является полностью свободным, а заключено в рамки некоего тела. И чувствовало себя это тело не лучшим образом, а точнее сказать – вообще себя не чувствовало. Понимание, что сознание и тело являются частями единого целого, приходило постепенно. А вместе с ним медленно возвращался и контроль над застывшей в оцепенении материальной оболочкой. Потолок над головой струился и изгибался. Это отличалось от успевшей стать привычной зияющей пустоты - но кто сказал, что должно было быть иначе? Сознание направило все свои усилия на то, чтобы привести тело в движение. Постепенно эти попытки увенчались успехом. В сидячем положении перспектива зрения расширилась, но ясности это не внесло. Наверное, так должен выглядеть ад. Или рай. Очаровательная неоднозначность. Она попыталась встать, но при первом же движении руки ударилась костяшками пальцев о неизвестно откуда всплывший угол кровати. Э, нет. Пожалуй, не то и не другое – покойники же не могут чувствовать боль? …Или могут? «А еще они имеют обыкновение разговаривать сами с собой и сомневаться в том, что они покойники», - издевательски добавил внутренний голос. Голова пошла кругом. Сознание судорожно попыталось ухватиться за что-нибудь твердое и надежное, найти точку опоры в океане беспорядочных обрывков мыслей – тщетно. Она не понимала, ни где находится, ни как сюда попала. Ни, что было хуже всего, кто она.

Dinara: Главное не поддаваться панике. Несколько размеренных вдохов – не слишком глубоких, чтобы не вызвать ненароком очередной приступ головокружения. По крайней мере, я жива. Уже немало. Желание повторить попытку подняться с кровати временно нивелировалось само собой, уступая место подсознательному побуждению сесть, подтянув ноги к подбородку и обхватив колени руками – защитная поза человека, стремящегося изолироваться от враждебного внешнего мира. Мышцы неохотно последовали поданному мозгом импульсу. Тонкое струящееся одеяло из мерцающей материи, больше походящее на зыбкую поверхность озера, чем на кусок ткани, послушно изменило форму, принимая очертания контуров тела. Она попыталась представить, как должна выглядеть со стороны: сидящая в кровати и оглядывающая пространство вокруг себя с недоумением во взгляде, сжавшись в клубок в инстинктивном стремлении скрыться, а еще лучше – убраться отсюда куда подальше. Вид печальный, если не сказать – жалкий. Усилием воли она заставила себя снова выпрямиться, попутно разминая онемевшие конечности, в которых медленно восстанавливалось кровообращение. Пространство продолжало искажаться всеми мыслимыми и немыслимыми способами, вибрируя, искривляясь, прогибаясь то в одну, то в другую сторону и меняя цвета и формы предметов. От ни на миг не прекращавшегося движения начинало рябить в глазах, но она переборола неожиданно нахлынувшее желание опустить веки. Во-первых, это не выход: раз уж ты здесь, придется привыкать. Во-вторых, кто знает – быть может, это «стихийное» состояние всего вокруг и есть ориентир, на который следует равняться, а противоположная ему мертвенная неподвижность, наоборот, является тем, от чего надо себя отучать? Быть может, она просто об этом забыла. Быть может, это ее дом? Она едва заметно качнула головой и мысленно нахмурилась. Что-то подсказывало: едва ли. Тем не менее, она продолжала осматриваться до тех пор, пока из хаоса эмпирических диссонансов не начала выстраиваться своя особенная гармония, как проявляется из беспорядочных мазков единая картина под кистью художника-импрессиониста, стоит только отойти на несколько шагов в сторону. Время шло. Быстро ли, медленно ли – сложно было сказать. Да это ее и мало интересовало: спешить все равно было некуда. Пусть ей и не удавалось вспомнить, каким образом это произошло, но как-то же она должна была здесь оказаться. И раз уж не сама (что можно было предположить с достаточно высокой долей вероятности), то явно с чьей-то помощью. А значит, этот кто-то рано или поздно непременно даст о себе знать.

Helena: - Как вы себя чувствуете? - голос говорящего был столь же незаметен и ровен, как и сам говорящий. В общем и постоянном изменении окружающего мира движения Терцена были настолько синхронны общему диссонансу, что заметить его было сложно. Иногда даже невозможно, но в данный момент он не ставил себе целью скрываться. - Кто вы? Как вас зовут? - вопросы падали один за другим, но в них не было ни напора, ни интереса. Казалось, целью спрашивающего было не получить ответы, а выстроить некий ритм, подчиняясь которому, даже стены комнаты (если это можно было назвать стенами и комнатой) приобрели некую упорядоченность в своих изменениях.

Dinara: Она бы непременно вздрогнула, не окажись голос таким размеренным и ненавязчивым. В первую секунду она даже засомневалась, действительно ли он раздается извне, а не возникает непосредственно в ее сознании. Однако глаза, не обращая ни малейшего внимания на подобные колебания рассудка, незамедлительно принялись с удвоенной энергией обследовать зыбкое окружающее пространство в поисках источника звука, и очень скоро ее блуждающий взгляд остановился, запнувшись о чей-то нечеткий силуэт: она действительно была здесь не одна. И как только я могла не заметить этого раньше? Фигура говорящего, между тем, приобретала немного более ясные очертания – достаточные, впрочем, разве что для того, чтобы понять: природа находящегося перед ней существа отлична от человеческой. Однако, по необъяснимым причинам, это ее не особенно взволновало. Возможно, то была заслуга достигавшего слуха спокойного отстраненного голоса, способного по монотонности звучания сравниться с интонациями профессионального гипнотизера. Вопросы следовали один за другим мерно и неторопливо, как стрелки часов, и даже гипотетические ответы, казалось, не вызывали у говорящего явного интереса. Она ощутила легкий укол сожаления: по-видимому, идентификация собственной личности по техническим причинам откладывается на неопределенный срок. Печально. Самое забавное, что на все три поставленных вопроса ответ у нее был, по сути, только один – не то чтобы информативный, но зато всеобъемлющий: - Не знаю, - она сама удивилась тому, как неожиданно просто и равнодушно отозвался собственный голос, невольно подражая тону предыдущего, и поймала себя на мысли, что ей захотелось, следуя заданному ритму, повторить этот ответ трижды, по числу поставленных вопросов. Безумие какое-то. Вместо этого она посмотрела туда, где, по ее мнению, должны были находиться глаза собеседника, то ли случайно, то ли преднамеренно оказавшиеся скрытыми в непонятно чем отбрасываемой тени: - Где я?

Helena: - Вы разрешите вас обследовать? - все та же невыразительность в голосе и отсутствие какого-либо интереса. Со стороны можно было бы решить, что вопрос - лишь дань определенной вежливости, и разрешение "улова" (а до выяснения конкретики Терцен предпочитал называть находку именно так) или отсутствие такого для спрашивающего значения не имеет. Словно в подтверждение своей безучастности, Терцен, не дожидаясь ответа, приблизился к девушке и вызвал знак Логруса. Силовые нити густой сетью окутали женскую фигуру, напряглись на долю мгновения и распались. В выпуклых змеиных глазах секретаря дрогнули вертикальный зрачки, резко расширились, став почти круглыми. - Чего бы вам сейчас хотелось? - вопрос, быть может, несколько неожиданный, но озвученный привычно ровным тоном, он не выбивался из общего ритма.

Dinara: Потрясающая бесцеремонность. Ее вопрос остался без ответа; более того, ей явно дали понять: ее согласие – или несогласие – никакой роли не играет. Она почувствовала, как внутри медленно начала подниматься волна негодования, подействовавшая, как ведро холодной воды, приводя ее в чувство и катализируя работу мысли. Как бы монотонно и умиротворяюще ни звучал голос обращавшегося к ней существа, первое оцепенение спало, не устояв под натиском более сильных эмоций. Однако некоторое время она молча следила за предпринимаемыми ее визави действиями, не пытаясь вмешиваться. Постепенно ею овладело необъяснимое спокойствие. По крайней мере, не оставалось сомнений, что она имеет дело с простым исполнителем. Сама процедура «обследования» хотя и отпечаталась в сознании, как нечто, достойное внимания, особенного интереса в данный момент не вызвала. Намного примечательнее сейчас показался тот факт, что попытка явно потерпела крах – это недвусмысленно читалось в нечеловеческих глазах ее оппонента. Она не имела ни малейшего понятия, почему это произошло, однако не могла избавиться от ощущения, что только что выиграла в лотерею. Следующий вопрос чуть было не послужил причиной приступа смеха. С чего бы вдруг его стало интересовать мое мнение? Она одарила собеседника пристальным взглядом и совершенно серьезно ответила: - Немного змеиного мяса. Не устроите? Последовавшая пауза была употреблена на наблюдение за воспроизведенным эффектом. Затем она продолжила: - Кто здесь хозяин? Я желаю немедленно с ним побеседовать. Она сама удивилась появившимся в голосе металлическим ноткам. Но если уж это вышло так естественно, а собственная память отказывается прийти на помощь, то почему бы не довериться природной интуиции? В сложившейся ситуации терять ей было особенно нечего. Кроме жизни, разумеется; но об этом речи, по-видимому, не шло. По крайней мере, пока.

Helena: - Мясо какой змеи вы предпочитаете в это время цикла? - с непробиваемым равнодушием осведомился Терцен, не меняя ни голоса, ни интонации. - Огненной, пернатой, Шешу? Вспышка властности, продемонстрированная "уловом", казалось, не смутила его. Недавнее потрясение полностью прошло, змеиные глаза прикрылись прозрачной пленкой, делая взгляд отстраненным. - Куда вам торопиться, леди? - магические манипуляции, так бесцеремонно прерванные, возобновились, и если секретарь и стал осторожнее, постороннему взгляду неосведомленного в магии существа это было незаметно.

Dinara: Она невольно вздохнула про себя. Похоже, этот тип совершенно непробиваем. Вот уж истинно – хладнокровие, достойное рептилии! Прядь волос выбилась из общей массы и упала на лицо. Она молча поправила ее рукой, воспользовавшись этим мгновением для некоторых размышлений. Цикл? Явно местная единица времени, но чему она равна? Кстати сказать, это было очень любопытно: она точно знала, что время обычно измеряется днями, часами и минутами, но никак не циклами – первое доказательство тому, что ее занесло в незнакомые края. А тут еще эти огненные и пернатые змеи… ведь он это серьезно имел в виду?.. Она окинула змееглазого изучающим взглядом, пытаясь оценить, может ли быть присуще чувство юмора подобному существу. Ответ напрашивался сам собой. - А королевских у вас не водится? – спросила она наобум, следя за тем, чтобы голос ее прозвучал как можно более ровно и деловито. Однако дожидаться ответа в ее планы, в любом случае, не входило: - Жаль. Впрочем, ладно. Обойдемся без змей. Не хотелось добровольно ставить себя в нелепое положение, которое легко могло возникнуть при необходимости дегустации каких-нибудь экзотических шедевров местной кулинарии. Хотя куда уж нелепее. - Сгодится кусок любого хорошо прожаренного мяса. Только сейчас она заметила, что была ужасно голодна, как будто ничего не ела целую вечность. - А еще не помешала бы горячая ванна и какая-нибудь одежда, - подумала она вслух. Не то чтобы ее сильно смущало общество этого не в пример занудного существа, но отсутствие одежды в некотором смысле сковывало возможности передвижения. Вопрос о спешке ее уже не разозлил, а, скорее, позабавил. Да вот, на собственные похороны опаздываю, - усмехнулась она про себя. Усмешка, впрочем, получилась несколько мрачноватая. Вообще же, она пришла к выводу, что выходить из себя при общении с этим типом непродуктивно: на него это, по-видимому, совершенно не действовало. Задавать вопросы тоже не имело особого смысла: они все равно оставались без ответа. Так почему бы не сэкономить на эмоциях, позволяя всему происходить и не понаблюдать спокойно за развитием событий до поры? Руководствуясь этими незамысловатыми соображениями, она сухо ответила: - Прошу прощения, но это сугубо мое личное дело.

Helena: - Если дело именно ваше и именно личное, то зачем вам хозяин? - Терцен механически продолжал ронять бесстрастные слова, пока его пальцы дергались в странной манере, словно выплетая что-то из воздуха. Результат этих непонятных манипуляций - нечто, напоминающее полупрозрачный объемный иероглиф, сложенный в трехграную пирамидку - задержался на миг в его руках, прежде чем упорхнуть куда-то за пределы помещения. - Какое именно мясо? Может быть, что-то, что вы любили в детстве? Из королевских змей я могу вам предоставить обыкновенную, поперечнополосатую, питона, синалоаскую, трагеварскую... Перечисление затянулось надолго, казалось, секретарь поставил себе целью в обязательном порядке перечислить всех известных в мире рептилий, имеющих в своем названии слово "королевская". Монотонное перечисление убаюкивало, вводя чуть ли не в гипнотический транс, и собеседница (или пациентка?) Терцена, вряд ли смогла бы заметить, как стены помещения, словно тоже подчиняясь неторопливому ритму слов, раздвинулись, образуя арочный проход в другую комнату.

Dinara: Похоже, мне посчастливилось повстречать самое занудное существо во Вселенной, - равнодушно отметила она, попутно приняв решение игнорировать вопросы своего странного собеседника точно так же, как это делал он сам, когда речь заходила о чем-то более-менее значительном. Предположение, что этого типа всерьез интересуют ее гастрономические пристрастия, казалось весьма и весьма сомнительным. Какое ему до этого дело? И при чем тут мое детство? Вопросы возникали в сознании, словно призрачные силуэты из густой пелены тумана. Она не удержалась от легкого вздоха: Да он мне просто зубы заговаривает. И приходилось признать: весьма успешно, потому что понимание этого факта никоим образом не способствовало изменению сложившейся ситуации. Мысли против ее воли снова потекли как-то вяло и неторопливо, спутываясь в причудливый клубок, по мере того как речь змееглазого становилась все монотоннее и ровнее. Уже находясь где-то на грани между сном и явью, она поймала себя на том, что до самого его исчезновения неотрывно смотрела на повисший в воздухе мерцающий знак, загадочным образом возникший под пальцами существа, с которым она, волею судеб, оказалась в одном помещении. Если это, конечно, можно было назвать помещением. Окружающее пространство по-прежнему ни на миг не прекращало изменяться с большей или меньшей интенсивностью, но она решила не обращать на это внимания – удерживать мысли в повиновении и без того стоило огромного труда.

Chance: Сквозь столь ненавязчиво появившийся в комнате проход внутрь скользнуло что-то вроде полупрозрачного паука, мгновенно обтянувшего пространство подле кровати еле мерцающей паутиной силовых линий. Голубоватая сфера, повисшая в одной из ее ячеек, могла бы быть огромной каплей росы, если бы мелькавшие на ее поверхности образы столь явно не были отражениями. Терцен поднялся. – Ванна, – сообщил он, направляясь к выходу вслед за пауком. Возможно, что тем самым он выигрывал время на раздумье, или следовал незаметно переданному приказу, или собирался лично отдать необходимые распоряжения о мясе для своей подопечной, но по единственному произнесенному им слову нельзя было понять даже, когда он вернется и вернется ли вообще.

Dinara: Она дала себе слово ничему не удивляться, но, по-видимому, несколько переоценила свои возможности. Единственное, что было ей под силу – не выставлять своего удивления напоказ. А потому, молча проводив своего первого и единственного посетителя задумчивым взглядом, она переключила внимание на новую деталь «обстановки», выглядевшую, впрочем, ненамного более непривычно, чем все остальное в этом загадочном месте. Установить, сколько времени было в ее распоряжении, не представлялось возможным. Интересно, наблюдает ли сейчас кто-нибудь за мной? – подумала она с холодным любопытством. По большому счету, это не имело никакого значения: вопрос не относился к разряду тех, из-за которых следовало всерьез беспокоиться. Она с легкой небрежностью передернула плечами, и тонкое одеяло мягко соскользнуло на кровать, словно бы повинуясь невысказанному желанию. И отчего ей раньше не приходило в голову, что фраза «выйти сухим из воды» может быть не просто оборотом речи? Крупные радужные капли безо всякой посторонней помощи скатились вниз, не оставив на коже и следа влаги, когда она, некоторое время спустя, снова оказалась на кровати, чувствуя себя на удивление бодрее и легче. Даже неугомонные линии пространства, казалось, начали вести себя более подобающе, прекратив угнетающе воздействовать на сознание. Однако еще большую радость она испытала при виде темно-синего платья из струящегося материала, представлявшего собой нечто среднее между атласом и шелком. Проигнорировав собственное недоумение по поводу того, как этот шедевр портняжного искусства очутился здесь, она не без удовольствия облачилась в приготовленный наряд. Тому, что платье село так, словно было скроено специально для нее, даже не приходилось удивляться.

Ghostwheel: Крик, визг, вой, шепот, смесь красок и звуков. Сознание заполнилось багрово-красным оттенком, цифры сошли с ума, понятие времени и пространства исчезло. Он не знал что такое боль, но то что он чуствовал можно было назвать абсолютной болью. Как будто все уголки сознания не останавливаясь орут в бесконечность мильярдами голосов, и звук их сливается в одно беспощадное, роковое слово - Ошибка... Еще несколько микросекунд назад скорость несла Призрака через бесчисленное количество образов, цифр и значений. Даже при его уровне интеллекта, процесс сбора информации в Тенях занимал почти все то что смертные называют сознанием. При текущем уровне активности Теневых Бурь, периодическое обновление базы данных было для Призрака необходимым. Запуская программу по анализу Теней, Призрак проходил по уже знакомым Путям, изменяя, удаляя и создавая новые карты для своей картотеки. Эти карты - по сути трехмерные, электронные образы созданные с использованием узоров Пути - после становились его глазами, ушами и нервной системой в любой точке Вселенной. На этот раз что-то пошло не так. При работе со Вселенной, мелкие системные ошибки были явлением обычным и неизбежным. К сожалению, при всей своей гениальности даже Призрак не смог разработать систему, исключающую их возможность. Заложенный еще Мерлином алгоритм позволял игнорировать неувязки порожденные функционированием самой Вселенной (и воспринимаемые системой как ошибки), а так же рассматривать и устранять ошибки в работе самого Призрака. Но тут было что-то другое. Думать было мучительно тяжело, но Призрак все же проанализировал информацию ошибки. потом еще раз, и еще, что бы убедиться что это не ошибка в восприятии им информации. Если бы он умел спать и видеть сны, то подумал бы что сейчас ему сниться кошмарный сон.

Ghostwheel: Система нумерации в его картотеке была построена на достаточно простом принципе - Реальными, идеальными обьектами воспринимались только создания и обьекты Амбера (как, в некоторой степени, и его первого отражения). Все остальные существа, обьекты и места во Вселенной были ни чем иным как бесчисленным количеством отражений идеальных обьектов с оным коэффициентом искривления и, следовательно, изменения. Идеальные обьекты составляли отдельную группу в системе, и требовали особого внимания, так как любые изменения в них отражались мильярдами изменений в Мире Теней. В картотеке была подробная информация касательно каждого из этих обьектов, как существующих, так и по каким то причинам уничтоженным (хоть последние и не могли оказывать влияния на Мир Теней). И Призрак только что убедился, чем чревато обнаружение системой идеального обьекта во Вселенной, где его больше не должно быть.

Ghostwheel: Шанс того что это ошибка идентификации (а в месте с ним и иррациональная надежда на это Призрака) падал параллельно возрастания количества повторных запросов и проверок системы. Призрак не имел право на иррациональные заявления как "Этого не может быть!". Рациональная часть его мышления сухо заявляла - может, ибо это произошло. В связи с недавней Ошибкой (именно с большой буквы), система пока отказывалась воссоздать цифровой образ данного обьекта (и, следовательно, идентифицировать его). Более того, почти завершенная модель обновленной базы данных была полностью и безвозвратно удалена защитным механизмом системы, из-за той же Ошибки. Так что все что Призраку пока оставалось делать это восстанавливаться и ждать.

Ghostwheel: Еще во времена полной рациональности и механизированости сознания Призрака, когда его Я ограничивалось процессами, программами и алгоритмами, Мерлин, работая на основе цифровых технологий Земли, ввел в систему Призрака понятие вируса. Позже сам Призрак отверг такое понятие, опираясь на собственную уникальность и несовместимость с другими компютерными системами. Не смотря на это, иногда он задумывался, можно ли создать работающий на его системе вирус, и если да, то как он может таковым заразиться. Теперь, пытаясь наладить собственное функционирование, он понял что для его системы вирус это не алгоритм создающий сотни системных ошибок, и не программа, задача которой уничтожение его процессора. Вирус - это небольшой обьект, лежащий на краю Бездны, одним своим существованием ставящий под риск бытье Призрачного Колеса. Призрак спешно вел поиск, одновременно пытаясь восстановить функционирование своей системы. Для ориентирования в Тенях он использовал одну из старых версий своей базы данных, устаревшую, но все еще годную для использования. После запуска диагностики стало ясно что у Ошибки могут быть более серьезные последствия чем он думал - резко упала скорость анализа Теней, возросло количество мелких системных ошибок, забарахлила система создания карт, опасно нагрелся основной терминал. Используя старые карты Владений Хаоса, Призрак достаточно быстро идентифицировал местность вокруг загадочного обьекта, затем игнорируя предупреждения системы и обходя защитный блок, создал и проанализировал карту этого обьекта, все еще сомневаясь что он реален. Существо. Живое. Человек. Адепт Порядка. Родственник. Именно последнее взбударажело Призрака больше всего. У собственной уникальности есть один большой минус - одиночество, практически единственный иррациональный страх Призрака. Еще на заре своего осознания как живого существа, в его сознании появилось чисто иррациональная, и свойственная только людям вещь, которой он всегда немного стыдился - мечта. Мечта о людях, связанных с ним от рождения, зависимых от него и любящих его. Родственниках, Семье. Запустив соответствующею программу, Призрачное Колесо вступило с мало-опознанным амберитом в контакт по карте, делая сигнал как можно сильнее и отчетливее...

Dinara: Поначалу она не обратила особого внимания на легкое, немного раздражавшее покалывание где-то в области сознания: мало ли с чем можно было столкнуться здесь, где даже пол под ногами пошатывался, как последний посетитель придорожного кабака на рассвете? Однако ощущение постепенно усилилось, невольно заставляя ее сфокусировать на нем свое внимание, а потому она прислушалась к этому внезапно возникшему чувству как к чему-то постороннему, с любопытством исследователя, обнаружившего доселе неведомое явление. Впрочем, было в нем и что-то знакомое… Однако время не располагало к тому, чтобы разбираться, что именно: в тот же миг сознание заполнилось ощущением чужого присутствия. Украдкой предпринятая попытка обследовать взглядом видимое пространство явных результатов не принесла, и тем не менее у нее не возникло ни малейшего сомнения в том, что в комнате кто-то был. - Кто здесь? Она проследила за тем, чтобы ее голос прозвучал как можно спокойнее.



полная версия страницы